Открытая дверь.

Редким…

Дверь открылась. Я прошел внутрь, оглядываясь вокруг как обычно, когда захожу в новое для себя место. Маленькая прихожая, как во всякой хрущевке. До потолка я смог бы дотянутся рукой, так низок он был. На стене висела вешалка, скрученная из тонких алюминиевых трубок, видимо еще лет двадцать пять назад, когда страной правил Четыреждыгерой. С тех пор в этой квартире ремонт явно не делали.
Она прошла внутрь, сняв пальто, и повесив его на вешалку рядом с каким-то доисторическим ватником, непонятного цвета. Чуть шуршали ее тихие шаги по выцветшему линолеуму, мягкая походка, плавная, как и все ее движения. Я, с грохотом, задевая низкую люстру, стянул с себя тяжелую дубленку. Она повернулась ко мне, и, рассмеявшись, сказала:
- Вот так и живу…
- Да, - хмуро усмехнулся я, - места у тебя для меня маловато, и потолки низкие.
Она посмотрела на меня извиняющимся взглядом. Я посмотрел прощающим. Она пошла на кухню.
В прихожей стоял маленький столик. Не долго думая, я проверил его на прочность и сел сверху. Делать было исключительно нечего. Я порылся в тех карманах, что на мне остались, и не найдя ничего интересного полез в свою висящую на крючке дубленку. Там в кармане я нашел пачку сигарет.
- Курить можно? – крикнул я в пространство.
- Нет…
Я усмехнулся, достал из пачки сигарету, там же нашел маленькую зажигалку, и закурил. Через минуту из-за двери появилось ее лицо. Приподнятые, словно в обиде брови, и глаза, которые, казалось, вот-вот заплачут.
- Ну, я же просила!..
Я не стал спорить и молча потушил сигарету.
Во мне боролись два желания, плюнуть на нее, и уйти домой, и все-таки узнать, что она затеяла эта тихая маленькая девушка. Несмотря на ее двадцать лет, мало кто называет ее девушкой, как правило - девочкой. Она всегда мила со всеми, но не дружит ни с кем. Знаю я эту породу – думал я. Много читают, много думают, винят во всем только себя, да вот никогда ни на что не решаются. Что она от меня хочет, я так и не понимал. Она позвонила мне вчера и сказала, что будет ждать около Пушкина. Потом просто бросила трубку. Я позвонил своему другу.
- Че, - удивился он – прям так и сказала, жду на Пушкине?
- Да.
- Странно. Я б на твоем месте не ходил, может она маньячка, какая ни будь! – родив эту шутку, мой друг рассмеялся и долго еще продолжал хихикать. Я не стал дослушивать его хрюканье и положил трубку. После этого я долго сидел и размышлял о том, что ей надо. Версии были самые разные, но наиболее правдоподобных было всего две. Версия первая – я ей нравлюсь, возможно, ей просто захотелось пообщаться со мной. Версия вторая – она действительно маньячка.
Так или иначе, сидя на маленьком столике, я думал, если хоть одна из этих версий верна, это не сулит мне ничего хорошего, по крайней мере, теперь, когда я у нее дома. Из первой версии, наверно следует, что она решила со мной переспать, из второй версии может вытекать вообще все, что угодно. Я с улыбкой представил себе, как она набрасывается на меня с ножом, убивает, и производит над моим телом какой-то сатанинский обряд. Глядя на ее мягкую походку, кроткий взгляд, милую улыбку, в это было очень трудно поверить. Несмотря на это, мне отнюдь не хотелось с ней спать. Я просто боялся. Сам не знаю чего. Я ведь и предположить не мог ее планов. Черт знает, что у нее там в голове? Нет, ни в коем случае.
- Может ты пройдешь? – Донесся ее звонкий голос из кухни. – Я тут кой чего приготовила.
Я подумал, и, приняв решение, снял с себя ботинки, нацепил самые большие тапочки, которые нашел. Глядя на то, как свисают мои пятки из тапочек тридцать девятого на глаз размера, я прошел в кухню.
Посмотрев на предмет моего пристального внимания, она рассмеялась, прикрывая рот рукой. Я заметил маленькие озорные морщинки в уголках ее серых глаз. Ей шла улыбка. Тыльной стороной ладони она поправила волосы, упавшие на лоб, и, жалобно подняв брови, сказала:
- Извини, я не подумала об этом. Надо было взять для тебя тапочки.
- Ничего, - улыбнулся я - и так пойдет.
- Садись туда.
Она указала на кресло в углу крохотной кухоньки. Я сел и огляделся. Кухня была действительно скромных размеров. Если б я протянул ноги, то почти наверняка достал бы до холодильника в другом ее конце. На стенах были развешаны различные плошки кастрюльки и прочий кухонный скарб. В углу висело доисторическое радио. На маленьком столике, точной копии того, на котором я сидел в коридоре, дымились две оранжевые кружки с намалеванными на них смешными рожицами и лепными носиками в форме пуговок.
- Угощайся, - опять улыбнулась она, и достала из холодильника половинку торта со сливками.
- Ну ты прям читаешь мои мысли.
- Нет. Просто я хорошо знаю людей.
- И какой такой опыт дает тебе возможность угадывать что я люблю. – Без особого интереса спросил я, заворожено глядя, как она старательно режет торт.
- Не знаю, - сказала она слизывая с пальца капельку сливок, - я с рождения чувствую людей. Иногда бывает до того смешно, когда говоришь за человека фразу, которую он только собирается сказать. Чувство, что я мысли могу читать.
- А-а-а… Вот как… ну о чем например я сейчас думаю? – полюбопытствовал я. Разглядывая ее руки и стараясь думать о верификации данных в таблицах на основе MySQL.
- Наверно о чем-то неважном, - произнесла она глядя мне в глаза.
Я разглядывал ее симпатичное лицо и все никак не мог решить для себя, зачем ей все это нужно. Я заметил маленький шрам на скуле, крохотную дырочку на воротнике потертого халата. Мысли отвлекались на эту дырочку, на шрам, я вдруг понял, что она мне интересна. Я никогда не ощущал такого спокойствия, как тогда, когда мы молча разглядывали друг друга. Может дело в том ощущении уюта, которое царило в этой квартирке, может в ее открытом взгляде, может в полном непонимании сути происходящего. Я не пытался понять причин. Я стал наслаждаться. Сейчас глядя на эту картину, всплывающую из недр моей памяти, я понимаю, как странно это все выглядело: двое незнакомых людей разного пола молча разглядывают друг друга на маленькой кухоньке, под звук гудящего холодильника. Тогда все вдруг стало казаться нормальным. Да и что ненормального в этом было? Мы рассматривали друг друга долго. Может минуту, может час. Не могу вспомнить.
- Возьми кофе, - сказала она, - остынет.
Я взял кофе и отвел взгляд. Она тоже взяла кружку и молча глотнула.
- Думаешь о том, зачем я тебя сюда привела? – тихо сказала она.
- Да. – Ответил я.
- Не знаю. Мне просто захотелось поговорить с тобой. Может ты мне нравишься. Может и нет. Я знаю тебя два года и успела хорошо изучить. Но, пожалуй, не могу понять что тобой движет. Можно сказать, что мне просто любопытно. Ты помнишь, как мы познакомились?
Я улыбнулся. За два года нашего редкого общения она запомнилась мне только нашим знакомством. Это было зимой. Шел снег. Я медленно прогуливался с девушкой по парку. Болтал о всякой всячине, развлекал ее, и думал о том, что она мне положительно нравится. Мы смахнули снег с лавки и сели. И тут подошла Таня. Тогда я еще не знал, как ее зовут. Она просто встала перед нами и смотрела. Сначала я подумал, что она разглядывает что-то за нашими спинами. Потом понял, что она смотрит на нас. Стал вспоминать. Может я ее знаю? Вряд ли. Точно, не знаю. Долго размышлять я не стал.
- Девушка, вам чего?
- Ничего. Просто стою.
- А вы не могли бы встать в другом месте?
- Нет. – Последовал ответ.
Я рассмеялся и не зная, как поступить просто поцеловал ту, с которой сидел глядя в глаза стоящей передо мной незнакомке. Она тоже рассмеялась и ничего не сказав ушла. Потом оказалось, что она двоюродная сестра моего знакомого. Мы несколько раз сталкивались на его вечеринках. Обычно она сидела в углу и с грустью смотрела на происходящее. Никогда не видел ее с парнем или подругой. Я же, как правило, бывал достаточно пьян, чтоб рассказывать первому попавшемуся человеку о своих проблемах, о том, как я учусь, о том что поссорился с очередной девушкой, о том, где продается лучшее пиво и как надо его пить. Она попалась мне под руку всего раз. Помню, что она долго молчала, а я все говорил и говорил, только под самый конец вечера, когда я уже почти ничего не соображал, и смог встать только с ее помощью она улыбаясь поблагодарила за вечер. Мне сразу стало грустно, ведь по сути будь я немного трезвее все могло бы быть гораздо интересней, а ее благодарность, за полтора часа моих пьяных бредней, которые выдерживал далеко не всякий, была настолько искренней… Всю дорогу домой я думал о ней. Но, настало утро и я даже не вспомнил о ней.
- Я долго следила за тобой… - сказала она.
Я в недоумении поднял бровь.
- Нет, - поспешила поправиться она – я никогда не ходила за тобой, и вообще видела тебя очень редко. Я просто узнавала о тебе от твоих друзей. Странно, я даже не знаю зачем. Вообще мне не нравятся люди с поведением вроде твоего. Только в тебе что-то есть. Несмотря на всю твою ветреность.
- Это комплимент? – Улыбнулся я.
- Пожалуй, да.
Я усмехнулся. Ну теперь все ясно. Загадка исчезла. Я ей точно нравлюсь. Не хочется пользоваться этим. Попью кофе и уйду.
- Только не думай, что все дело в тебе. Ты для меня не более интересен, чем многие другие. – Гордо вздернула она свой маленький носик. – И не бойся, я от тебя ничего не хочу. Только чуть-чуть твоего времени. Час, может два.
Она села на табурет передо мной, зажала в руках кружку, и посмотрела мне в глаза. Я ответил тем же.
Как редко мы позволяем себе взглянуть друг другу в глаза. Как много от этого проблем. Как больно оттого, что мы уже не можем просто посмотреть. Как тяжело видеть людей но не видеть их глаз. Я общаюсь с сотнями людей, но не помню выражения их глаз когда они смеются, когда им грустно, или когда они задумаются…
Чистый, открытый взгляд, на который я сначала ответил своим хитрым прищуром, просто потому, что не смог ответить иначе, просто потому, что не привык отвечать по-другому. Пришлось приложить огромные усилия, чтоб посмотреть на нее также. За это я был вознагражден ее улыбкой и ощущением тепла в груди. Она глотнула из кружки и поставив ее протянула мне руку. Я с некоторым недоверием дал ей свою. Она с видимым усилием потянула меня в зал. Мы почти пробежали по ее крохотному коридору, где я споткнулся о неровно постеленную дорожку и с шумом упали на диван. Кофе из моей кружки разлился на пол, но она смеясь махнула рукой. Я еще раз посмотрел в ее глаза, ставшие вдруг такими озорными, и сказал:
- Ну давай, рассказывай.
Мы просидели на этом диване до самого вечера. Мы говорили обо всем. О книгах, о людях, о музыке, о любви, о сексе, о мечтах, о птицах и поездах…
Часов в десять я ушел. Она проводила меня до первого этажа, махнула рукой и забежала к себе, подальше от зимнего холода. А я шел домой по свежему снегу и уже не думал зачем она меня позвала. Зачем лишние вопросы?